International Journal The World Astrology Review, No 5 (53), May 31, 2006

Это было далекое, скучное и утомительное путешествие. В наш век космических скоростей не было еще проторено каких-либо путей - воздушных или морских, ведущих прямо к острову Унамуку, где поселился мой товарищ. Из Москвы я вылетел в Лондон, а оттуда сразу в Сидней. Там я застрял на три дня, пока нашел самолет частной авиакомпании, совершающей чартерные рейсы на остров Гуадалканал. По пути мы два раза делали посадку, подбирая все новых и новых пассажиров, которые за неимением посадочных мест сидели прямо в проходе. В завершение всего мы попали в тропический шторм. Самолет нещадно трясло и бросало из стороны в сторону. При этом вещи - сумки и чемоданы - падали сверху прямо на головы пассажиров, сидевших в проходе. Один из них - темнокожий маленький папуас - сидел рядом со мной, обхватив голову руками. Когда моя сумка в очередной раз падала ему на голову, он почему-то извинялся, вставал, невозмутимо запихивал ее обратно на полку для ручной клади и снова садился на пол. В конце концов я не выдержал, взял у него сумку и положил ее себе на колени. Когда мы приземлились в аэропорту Хендерсон, который считался самым большим на острове Гуадалканал, я сошел с трапа, ни жив, ни мертв, проклиная свою затею и этот забытый Богом уголок. Но это был еще не конец, а только середина пути. В аэропорту я нанял такси, чтобы добраться до города Хониара, являющегося столицей Соломоновых Островов - государства, входящего в состав Британского содружества. В столице я встретился с нашим консулом, который был не то изумлен, не то растерян, поскольку не понимал настоящей цели моего визита. Благодаря его посредничеству я познакомился с улыбчивым представителем местной администрации, который разыскал на карте нужный мне остров и тут же по телефону договорился с капитаном судна, которое на следующий день отправлялось с грузом какао-бобов в Австралию. Маршрут судна пролегал близко к тому острову, где проживал мой товарищ. Судно должно было встать на рейде, а меня, в случае хорошей погоды, могли бы доставить на остров шлюпкой. Я сильно рисковал, поскольку судно было торговое, а капитан не собирался ждать с моря погоды. Так что я мог бы запросто снова оказаться в Австралии, откуда только что прилетел. Но я согласился. Представитель администрации обнял меня, как родного, и повел в отель, который возвышался над гаванью. Здесь мне предоставили номер с видом на океан. Я горячо поблагодарил представителя администрации, сунув ему в руку двадцатидолларовую купюру, которую он ловко спрятал в карман белых штанов. Мы распрощались чередой рукопожатий, объятий и похлопываний, после чего я вошел в номер, бросил сумку, упал на кровать лицом вниз и заснул как убитый.

Меня разбудил гудок парохода. Я вскочил, как от выстрела, глянул на свои часы - до отправления моего судна оставалось еще более четырех часов. У меня было время принять душ, причем вода в кране оказалась соленая, видимо, ее брали прямо из океана, побриться и переодеться. Освежившись, я уже собрался, было, пойти в ресторан, если таковой был в этом отеле, но меня опередили. Дверь без стука отворилась. На пороге моей комнаты возник мужчина лет сорока, не то японец, не то китаец, с подносом в руках. Он радостно приветствовал меня на трех или четырех языках сразу. На самом же деле это было местное наречие пиджин-инглиш, представляющее смесь китайского и английского языков. Я лихорадочно полез в карман в поисках мелочи, но мелочи не оказалось, пришлось ему дать пятерку. Он восхищенно заулыбался и, пятясь, вышел из комнаты. Интересно, что когда я собирался в поездку, все наперебой убеждали меня, что на этом острове чаевые не берут. Еще как берут! Просто не все дают, а местные нравы не позволяют унижаться перед иноземцами ради денег. Ведь на этом острове когда-то жили свирепые и воинственные племена, у которых было в обычае поедать своих врагов без остатка. А уж иноземцы, стремящиеся цивилизовать этот остров, всегда были врагами местного населения, склонного к первобытному существованию.

На подносе я обнаружил чайник, полный ароматного жасминового чая, несколько сортов шоколадного печенья, засахаренные бананы, нарезанные кружками, коробку сушеных прессованных водорослей и нечто, напоминающее с виду слегка поджаренную, экзотическую аквариумную рыбу. Один вид ее вызвал у меня тошноту, поэтому я налил чаю в крохотную чашку, но есть ничего не стал. Попивая прозрачный зеленоватый чай, я вышел на балкон, с которого можно было увидеть лишь океаническую даль и кусочек гавани. Отель прилепился одним боком к склону горы, которая скрывала основную часть города. Впрочем, ничего особенно достопримечательного в этом городе не было. Аборигены острова не особенно тянулись к современной культуре, а пришельцы из других стран не могли здесь развернуться в полной мере, поскольку эта земля не отличалась особыми богатствами.

Так я стоял на балконе, наслаждаясь свежим дуновением ветра, необъятным простором океанической глади и ослепительно голубым небом, как вдруг в дверь постучали. Не оборачиваясь, я крикнул на английском "войдите!", но никто не вошел. Тогда я сам подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Но и там никого не было. Когда же я снова вышел на балкон, то увидел, что внизу, на маленькой площадке, примыкающей к входу в отель, какой-то человек машет мне рукой. "Это капитан прислал за мной провожатого!" - обрадовался я, собрал свою сумку и спустился в вестибюль, где за стойкой сидел китаец, подносивший мне завтрак. "Я уезжаю, дайте мне счет!" - обратился я к нему. Он сосредоточенно начал что-то считать, делая записи на бумаге. Потом открыл журнал посетителей, но не нашел моего имени. "Когда вы зарегистрировались, сэр?" - спросил китаец. "Меня привел вчера в отель ваш босс!" - ответил я, не моргнув. "Тогда распишитесь вот здесь!" - попросил он, подвигая мне журнал регистрации. Чиркнув небрежно в журнале, что-то вроде Джон Смит, я кивнул ему напоследок и бодро вышел на площадь к своему провожатому. Это был смуглый туземец с весьма интеллигентным лицом. Одет он был в белую рубашку и в шорты цвета хаки, на ногах его были кроссовки. В руках он держал маленькую сумку, похожую на обычный бумажник. "Доброе утро, сэр!" - приветствовал он меня на чистом английском языке, - "С вами хочет встретиться вождь племени, которому принадлежит остров Унамуку. Это чистая формальность, что-то вроде таможни". Он ослепительно улыбнулся. Не знаю почему, но я ему поверил. Мы двинулись в противоположную от гавани сторону сначала по дороге, а потом по тропинке, которая петляла среди зарослей.

А. встал во весь рост, провел ладонью правой руки вдоль линии горизонта, и, повернувшись ко мне, воскликнул: "Александр Иванович, приглашаю вас посетить наш остров!". Я изумленно смотрел на своего товарища. Он совсем не был похож на того лысоватого, интеллигентного профессора, каким я его знал когда-то. Это был сильный загорелый мужчина, без признаков облысения, с короткой смоляной бородкой и без единого седого волоска. Сохранилось лишь выражение его лица - сострадательное, умное и внимательное одновременно. Мне хотелось расспросить его, как он сумел снова отрастить волосы на голове, но ситуация была слишком щекотливой для такого рода разговоров. Краем взгляда я заметил, что над поверхностью океана вдруг возник вертолет, как будто он вынырнул из-под воды. Вертолет быстро приближался, и уже через пару минут приземлился на пляже. Это был уже знакомый мне аппарат. Сердце мое сжалось от нехороших предчувствий. Куда меня повезут на этот раз? Мой товарищ решительно направился к вертолету, я двинулся вслед за ним. Когда мы уже вошли в знакомую мне кабину, я вдруг вспомнил про сумку и повернулся, было, к выходу, но А. удержал меня. Створки кабины бесшумно захлопнулись. Одновременно открылись створки следующей кабины, в которую мы прошли вместе с моим товарищем, развернувшись вполоборота, лицом друг к другу. Там за пультом управления стояла Рут. Она улыбнулась мне доброй улыбкой, как будто мы расстались только вчера, и заговорила на чистом русском языке: "Здравствуйте, Александр Иванович! Рада вас видеть вновь на борту нашего челнока! Мы внимательно следили за вами все это время. Мы беспокоились, чтобы ваше путешествие закончилось благополучно!". С этими словами она взмахнула рукой. Мгновение, и по периметру кабины загорелись экраны, на которых появились изображения различных сцен из моего недавнего прошлого. Одна из них привлекла мое внимание. Это была аудиенция у Президента, где обсуждался проект новой лаборатории. Меня словно током ударило! И как мне могло прийти в голову, что все это можно сохранить в тайне! Я стоял, ни жив, ни мертв, тщательно маскируя последствия своего шока. Но Рут, казалось, ничего не заметила. Ее руки легко двигались по пульту. Аппарат, повинуясь движениям ее рук, уже набирал высоту. В то время как часть экранов была занята воспроизведением сцен из моей жизни, на других экранах можно было видеть пейзаж за бортом аппарата со всех его сторон, сверху и снизу. Мы летели низко над водой с довольно большой скоростью. В какой-то момент раздался глухой удар. Аппарат погрузился в воду, почти не снижая скорости. На экранах верхнего обзора можно было видеть, как быстро проносятся тусклые блики солнечного света на поверхности океана. Мы не испытывали никакого бокового ускорения и по-прежнему стояли вокруг пульта управления. Не было и вибрации, обычно возникающей при такой скорости движения. Это было поразительное ощущение легкости движения, как во сне. Рут жестом пригласила нас в кресла. Мы молча расселись полукругом и принялись созерцать картинки моего путешествия, включая даже заключительную сцену нашей посадки, когда я порывался выйти наружу за сумкой. Я вдруг вспомнил, что в этой сумке осталась бутылка водки, которую я мечтал распить со своим товарищем. Он в ответ на мои мысли произнес, ни к кому не обращаясь:

• Так ты стал патриархом?
• Уж лучше патриархом, чем олигархом!
• И большая у тебя семья?
• Большая. Двенадцать женщин различной национальности, более тридцати детей.
• Однако! И это все твои дети?
• Нет, конечно! Семья формировалась из волонтеров, среди которых преобладали одинокие женщины с детьми. Ведь кроме рождения детей важны и другие аспекты совместного существования. Неясно было, например, как групповой брак повлияет на психологию всех членов семьи, особенно женщин.
• Но ведь такого типа семьи существуют, например, у мормонов.
• Да, но кто изучал психологию женщин в таких семьях? И потом, речь идет не о патриархальной семье в прямом смысле этого слова, а о групповом браке в современном понимании, т.е. без каких-либо морально-этических запретов религиозного характера.
• А Рут тоже является членом семьи?
• Да, мы ее считаем нашим ребенком!

Все рассмеялись. Но лицо Рут вдруг стало серьезным. И она рассказала о своей настоящей роли в семье. Оказывается, что клоны занимались проблемой физического бессмертия. Они обнаружили, что механизм старения организма человека запускается на генетическом уровне за семь поколений до его рождения. Таким образом, чтобы достичь физического бессмертия, надо было отключить механизм старения у прадеда. Сам прадед при этом не обретал качества физического бессмертия, но он позволял своим потомкам обрести таковое. Их генетические исследования показали, что американец и китаец, от которых произошли все клоны, имеют общего предка. Тогда они организовали экспедицию на землю в то время, когда жил этот предок, и разыскали его, чтобы изменить его генетику.

Я посмотрел на А., на его шевелюру и моложавое лицо, вспомнил все странные извивы его судьбы, и до меня дошло, что весь этот Галактический патруль нужен здесь только для того, чтобы выполнить свои генетические эксперименты на одном единственном человеке. Их цель была настолько ясной и простой, что мои усилия по вмешательству в историю показались мне полным бредом. Кому нужна вся эта политика, дележка ресурсов, все эти земные богатства, если человек все равно уходит из этого мира с пустыми руками? Предположим, что мы построим на земле идеальное общество, каждому дадим все, что ему необходимо для жизни. Разве после этого придет Золотой Век и наступит всеобщее счастье? Нет! Люди будут продолжать болеть и умирать, а, стало быть, будут страдать и все их родственники, друзья и знакомые. Болезни и смерть - это фундаментальные проблемы, стоящие перед человеком разумным. Но вместо того, чтобы решать эти проблемы, люди погрузились в бесконечные тяжбы, конфликты, связанные с распределением природных ресурсов. Кому нужны деньги, власть, если человек живет не более века? Видимо, все эти размышления отразились на моем лице, потому что Рут неожиданно прервала поток моих грустных мыслей одной короткой фразой: "Жизнь человека равна вечности!". Я думал, что Рут просто хочет успокоить меня, но она начала рассказывать, что такое человеческая вечность и как она достигается.

Вначале она объяснила мне, что потребность в вечной жизни является для клонированных людей не самоцелью, а способом достижения иной цели, которую определили их Создатели. Люди должны были расселиться по всей Галактике во всех подходящих звездных системах. На каждой планете, где это было возможно, необходимо было провести подготовительные работы для создания биосферы. Люди должны были бы осуществлять контроль над развитием жизни вплоть до возникновения разумного существа. Каждый такой процесс занимал сотни миллионов лет. Но клонированные люди не могли размножаться, поэтому для поддержания их численности необходимо было создавать все новых и новых клонов. Запаса генетического материала для их создания хватало примерно на десять тысяч миллиардов особей (надо заметить, что этот пункт был для меня непонятен - почему число людей во Вселенной было лимитировано?). Поэтому для осуществления поставленной задачи надо было максимально продлить жизнь каждой особи. Клоны сами решили эту проблему без помощи Создателей. Они нашли механизм старения и должны были заблокировать его у своего предка. Но люди, как смертные существа, созданные когда-то одним из Создателей, тем не менее, обладали "вечной" природой. Механизм этой вечности был гениально прост. Квинтэссенцией всякого существования является сумма впечатлений, полученных существом за время своей жизни. Эти впечатления можно зафиксировать и записать на подходящий носитель. При каждом зарождении нового существа ему приписывался код, осуществляющий связь с записанной ранее историей жизни. По этому коду можно было получить доступ к тем впечатлениям, которые хранились в архиве. С каждой новой жизнью архив пополнялся, позволяя разумному существу воспроизводить в своей памяти события далекого прошлого. Как я понял, в качестве носителя информации использовались глыбы льда, которые вращались по неизменным орбитам вокруг Сатурна на протяжении сотен миллионов лет. "А как же вечная душа?" - воскликнул я, не удержавшись. И посмотрел с укором на А. Тот и бровью не повел, а Рут пояснила, что каждый из клонированных людей мог получить доступ к архиву, выбрать себе подходящую историю и даже осуществлять минорную коррекцию этой истории, используя петли времени. Обретая физическое бессмертие, они становились вечной душой того индивида, чью историю они унаследовали.

Под впечатлением услышанного я еще больше загрустил, но, к счастью, мы уже приблизились к цели нашего путешествия. Аппарат всплыл на поверхности подземного озера, взлетел на секунду и приземлился у ангара, скрытого во мраке огромной пещеры. Мы вышли наружу, разминая затекшие ноги. У дверей ангара стояли два робота, похожие на исполинских пришельцев. Рут жестом пригласила нас войти. Внутри ангар мало чем отличался от того, в котором я побывал десять лет назад в подземной пещере недалеко от Сочи. Такой же круговой экран, разбитый на множество сегментов, каждый из которых воспроизводил сюжет из жизни вождей местных островитян. В центре зала был круглый пульт управления в виде стола, вокруг которого были расставлены кресла. Мы расселись, но угощения не последовало, хотя я уже порядком проголодался. Вместо этого Рут предложила мне надеть на голову нечто, напоминающее обычные наушники. "Закройте глаза. Сейчас вы увидите фрагмент вашего прошлого!" - сказала она. Я повиновался, смежил веки, стараясь не упустить контроль над собственным телом. В наушниках раздался звук, похожий на жужжание шмеля. В районе копчика я почувствовал какое-то движение, нечто поднималось вдоль позвоночного столба, пока не достигло головы. В этот момент я увидел перед глазами вращающиеся геометрические фигуры, напоминающие фигуры Лиссажу. От неожиданности я открыл глаза, но было поздно. Ангар исчез! Возникло такое ощущение, что я провалился в туннель и стремительно падаю. Далеко впереди было видно пульсирующее фиолетовое свечение. Еще мгновение, и я оказался под потолком темной комнаты. Внизу на кровати лежал молодой человек. Он смотрел на меня глазами, полными страха. Сердце мое сжалось от жалости ко мне тому, который еще ни о чем не ведал, но наивно полагал, что знает все. "Не бойся! У тебя прекрасное будущее!" - прошептал я ему, но он уже потерял сознание от сильного волнения. Тогда я поднялся на этаж выше, легко пройдя сквозь железобетонное перекрытие. Там в комнате за столом в одиночестве сидел мой товарищ. Он, видимо, ждал меня, потому что сразу же спросил:

В этот момент послышалось жужжание, от потолка отделилось сиреневое облачко, из которого появилась Рут. Теперь мы были втроем, причем мой товарищ сидел за столом, а мы с Рут стояли рядом с ним. Но в глубине комнаты на кровати лежал еще один человек. Он смотрел на нас широко открытыми глазами. Это был мой товарищ в те далекие годы, когда он еще только начинал свою научную карьеру. Я подошел к нему и заботливо попросил: "Успокой его, когда он проснется!". И показал пальцем вниз. Он не ответил, видимо, ему было трудно разговаривать в нашем присутствии. Он только смежил веки в знак согласия. Подошла Рут, провела ругой по его кудрявым волосам и сказала: "Спи спокойно!". Он сразу уснул, как будто ждал этого момента. Потом она посмотрела на меня строгим взглядом и произнесла каким-то квакающим голосом: "Нам пора!".

Жужжание в ушах усилилось и перешло в тонкий завывающий писк. Мгновение, и мы снова оказались в ангаре за круглым столом. Рут встала и, не прощаясь, покинула зал через дверь, которая вела, видимо, в ее собственные покои. Вид у нее был усталый и какой-то безучастный. Мой товарищ схватил меня за руку и потащил через другой выход мимо роботов вглубь пещеры. Там была подземная река, которая впадала в озеро. Через реку был переброшен узкий подвесной мостик. Мы перешли по нему на другую сторону, причем мостик угрожающе раскачивался, так, что у меня подгибались колени. Я хватался за тонкие скользкие перильца из стального троса, но страха не было, хотя высота там была большая - метров двадцать. Я был уверен, что со мной ничего не случится. Перебравшись в полумраке на другую сторону, мы некоторое время шли вдоль реки, а потом вошли в узкий проход, вырубленный в скале. Там было совсем темно. Мы шли все время вверх, как мне показалось, больше часа, пока, наконец, впереди показался свет. Мой товарищ предупредил: "Осторожно, не ослепни!". Мы вышли наружу. Яркое солнце слепило глаза. Я присмотрелся и от неожиданности спрятался за спину моего товарища. Впереди на тропинке стояла молодая женщина. Она целилась в меня, с силой натянув тетиву огромного лука. Вид у нее был фантастический. В одной набедренной повязке, с пучком волос, закрученным сзади в тугой узел, она напоминала не то воинственную амазонку, не то богиню из греческой мифологии. Мой товарищ поднял правую руку ладонью вперед и крикнул ей: "Дарима, опусти лук! Я привел тебе мужа!". Она засмеялась и выпустила стрелу. Стрела просвистела поверх наших голов и воткнулась в ствол дерева, которое росло над входом в пещеру. Дарима пробежала мимо, легко толкнув меня бедром вместо приветствия, и поднялась по склону горы, чтобы вытащить стрелу. Я посмотрел ей вслед и отвел глаза. Набедренная повязка ничего не скрывала. Да и что им было скрывать здесь на острове в кругу своей семьи! "Это моя дочь", - пояснил А., проследив мой взгляд. То ли о того, что дикая красота этой девушки восхитила меня, то ли просто из любопытства, но я спросил:

И пока мы спускались к подножью горы, он рассказал мне историю Даримы. "Весной 1980 года я приехал на похороны брата в маленький забайкальский городок. После похорон я решил навестить своих коллег в школе в Барун Хасурте, где я когда-то работал учителем математики. Я добрался автобусом до Удинска, но остаток пути - двадцать километров - надо было идти пешком, либо ждать попутный транспорт. Я решил подождать, тем более что спешить было некуда. Я зашел в местное сельпо, купил бутылку красного крепленого вина и уселся у дороги на старое бревнышко, потягивая вино прямо из горлышка, в ожидании оказии. Снег еще до конца не сошел, но весеннее солнце пригревало очень сильно. От вина и от солнечного тепла меня разморило. Время остановилось. Дух мой вознесся над долиной, я увидел реку, все еще покрытую льдом, синеватые горы, склоны которых поросли соснами, редкие селения, связанные ниточками дорог. Все это было такое родное, что мне захотелось навсегда остаться в этих местах, витать над этой долиной и никогда не возвращаться не только в город, но и в собственное тело. Моя мирная медитация была внезапно прервана появлением незнакомого человека. Это был русский парень высокого роста, на вид лет двадцати пяти. Он молча подошел ко мне и уселся рядом без приглашения. Я протянул ему бутылку. Он отхлебнул, протер горлышко ладонью и вернул мне бутылку. Он все еще молчал, а я, не удержавшись, спросил:

Я замолчал, пораженный тесноте этого мира. Мы дружили с его женой, когда мне было 16 лет, а ей четырнадцать или пятнадцать. В то лето я собирался уехать в Новосибирск, чтобы поступить в физмат-школу. Мы гуляли с ней по ночам, целовались, давали друг другу клятвы верности. Какая-то необъяснимая симпатия влекла нас друг к другу. Но ничего серьезного между нами не было. На следующий год я поступил в университет, а она уехала в Улан-Удэ и там сошлась с каким-то женатым мужчиной, родила от него дочь и вернулась домой. Я встретил ее на похоронах брата. Она рассказала мне, что уже замужем, что родила сына от своего нового мужа. У нее был большой дом, который ей подарила на свадьбу ее мать. Она все еще была красива и, между прочим, пригласила меня в гости, но я был подавлен событиями, связанными с похоронами, и отказался. И вот теперь ее муж сидел рядом со мной на одном бревнышке, и мы потягивали с ним вино из одной бутылки, как старые друзья.

"Мир тесен!" - ответил я уклончиво на его вопрос и добавил, - "Я здесь вырос. Мы все друг друга знаем с детства". Тогда он встал и пригласил меня с собой. Как оказалось, у него была служебная машина - газик. Он ехал по делам и остановился у сельпо, ожидая своего сотрудника, который пошел навестить тещу. Увидев меня, что я сижу у дороги с грустным, отрешенным лицом и, определив по одежде, что я из города, он решил подойти и предложить подвезти меня до деревни. Это было просто какое-то везение! Мы сели в машину, он посигналил, и тотчас из дома напротив выскочил парень-бурят с веселой улыбкой на лице. Он сел в машину, прокричав свое имя вместо приветствия, и мы помчались по пыльной грунтовой дороге.

Когда мы приехали в деревню, солнце уже садилось. Бадма, так звали парня, пригласил нас к себе домой. Мы согласились, тем более что нам были обещаны баня и угощение. Нас встретила его жена - улыбчивая бурятка с широким лицом и раскосыми глазами. Она сразу начала хлопотать, чтобы накрыть на стол, а мы пошли во двор, где была построена банька. Мы стояли возле баньки в ожидании, пока она согреется, разговаривая о том и сем. Вдруг, вдалеке я заметил женщину в трико. Она натягивала тетиву лука, целясь в мишень, установленную далеко впереди нее. "Кто это?" - спросил я, пораженный столь необычным для деревенских жителей занятием, как стрельба из лука. Бадма посмотрел на женщину, потом на меня и ответил с недоумением в голосе, как будто я совершил бестактность:

• Да, она и училась, и выходила замуж здесь. Она отсюда никуда не хочет уезжать. Муж ее здесь похоронен.

Я почти протрезвел. На меня вдруг нахлынули сентиментальные воспоминания, связанные с Даримой. В мае 1974 года школьное начальство отрядило весь школьный коллектив на стрижку овец. Наблюдая, как ловко мои ученики снимают шерсть с овец, я также решил попробовать себя в роли стригаля. Я подошел к одному из учеников, взял у него электрическую машинку для стрижки и лихо провел ее по брюху овцы. К моему ужасу вместо шерсти на деревянный помост вывалились все внутренности бедного животного. Овца лежала, не шевелясь, лишь глаза ее, полные страдания, выразительно смотрели на меня. Я стоял подавленный, не зная, что мне делать. В это время появилась Дарима. Она взяла из моих рук машинку, выключила ее, потом выкрикнула несколько слов на бурятском языке. Тотчас появились двое улыбающихся мужчин, схватили овцу за ноги и уволокли куда-то. "Чему они так радуются?" - спросил я у Даримы. "Это наши повара. Они ждали, когда зарежут две овцы, чтобы приготовить обед для всех. Это была первая овца, поэтому они обрадовались. Теперь и у них тоже появилась работа!" - ответила она, глядя на меня с улыбкой. Видимо я произвожу анекдотическое впечатление на свою ученицу, как учитель, не умеющий остричь овцу, поэтому она смеется, подумал я! Но она развеяла эти подозрения. Протянула руку и сняла клок овечьей шерсти с моей головы. С тех пор у меня зародилось к ней доброе чувство. Я останавливал ее на перемене и расспрашивал о здоровье бабушки, у которой она жила. Но это были обычные отношения между учителем и учеником, в которых дистанция была определена изначально. После выпускных экзаменов я покинул эту школу и больше уже не возвращался туда никогда. Дарима осталась в моей памяти как одна из немногих учениц, на которой остановился мой взгляд и все, ничего личного.

"Не надо, так не надо!" - подумал я. Мы вошли в дом, который состоял из двух половин, разделенных бревенчатой перегородкой с дверью посередине. В то время, когда я жил здесь, я занимал только одну половину, чтобы не отапливать весь дом. Она провела меня именно в эту обжитую мной когда-то половину дома, показала на расстеленную уже кровать и ушла. Я разделся, лег и сразу уснул, видимо, действительно был изрядно пьян. Мне приснилось, что мои ноги покрылись кучерявой шерстью, как у фавна. Я с удивлением разглядывал чудесные изменения, произошедшие с ногами, и вдруг проснулся. Луна ярко освещала комнату. В этом зыбком свете я разглядел бледную женскую фигуру. Полностью обнаженная, она склонилась надо мной. Глаза ее ярко блестели, отражая лунный свет. Меня охватил страх. "Ты кто?" - спросил я сдавленным голосом. Но она ничего не ответила, молча скользнула под одеяло и прижалась ко мне всем телом. Только теперь я ощутил, что в доме было довольно холодно.

"Дарима!" - воскликнул я, приподнявшись на локте, и посмотрел ей в глаза, - "Я хочу остаться здесь с тобой, хочу снова учить детишек в школе, хочу, чтобы ты родила мне сына!". Она тоже приподнялась на локте и посмотрела в окно на луну, которая все еще сияла на небе. "Ты не останешься здесь, ты снова вернешься к жене, и она родит тебе сына в следующем году. Но ты несчастлив с ней, ты уйдешь от нее и женишься на другой женщине. Вторая жена родит тебе двух сыновей, но и с ней ты не будешь счастлив. Тебя охраняет Дакини. Она не даст тебе быть счастливым с земными женщинами", - прошептала она. "Откуда ты это знаешь?" - спросил я со смутным беспокойством. "Тонкая интуиция - это дар каждого стрелка из лука", - ответила она, не отрывая глаз от луны. И продолжала, еще сильнее понизив голос: "Когда ты уехал отсюда шесть лет назад, я была в этой комнате и видела твою Дакини. Она была зла на меня за то, что я вижу ее. Дакини ударила меня в грудь. После этого я долго болела. Я знаю, что это она забрала моего мужа". Дарима откинулась на подушку и замолчала.

Я тоже замолчал, сраженный ее бесхитростным рассказом, из которого вытекало, что я являюсь носителем какого-то зла, разрушившего и ее жизнь. Еще большая тоска охватила меня. Мне казалось, что я не усну до утра от горестных мыслей, но неожиданно быстро уснул. Проснулся же оттого, что кто-то дергал меня за бороду. Я быстро открыл глаза. Маленькая девочка смотрела на меня с любопытством и восторгом. "Убери это! Убери это сейчас!" - прокричала она, больно дергая мою бороду. "Но почему?" - прошептал я спросонок. "Ты не похож на моего папу. Убери это сейчас!" - и девочка из всей силы рванула меня за бороду. Тогда я притянул ее к себе и спросил: "Как тебя зовут?". "Дарима!" - ответила она, от неожиданности выпустив мою бороду. "Дарима, иди, скажи маме, что я уже проснулся" - с этими словами я повернул ее к двери и легонько подтолкнул вперед. Дарима побежала, громко топая маленькими ножками по половицам. Я встал, оделся и вышел во двор. Солнце еще не взошло, но Дарима уже была во всеоружии. Она с силой натягивала тетиву лука, раз за разом поражая мишень. Маленькая Дарима была рядом с ней и подавала стрелы. Это была изумительная картина. С тех пор я мечтал иметь дочь-помощницу, которая бы радовала мне сердце.

"Некоторое время я шел впереди женщин, но потом не выдержал, остановился и заговорил с Даримой на немецком языке. Для видимости я спрашивал у нее дорогу к центральной площади города. По ее лицу было видно, что она с трудом понимает меня. Она даже сняла очки, но при этом смотрела не на меня, а в сторону. Наконец, я прямо спросил: "Фрау, вы из России?". И в этот момент она узнала меня! Мы обнялись и расцеловались как родные. Ее дочь Дарима стояла со скучающим видом. Тогда я сказал ей: "Дарима, я помню тебя вот такой маленькой!". И показал, какой. Она заулыбалась, посмотрела на мать и спросила: "Это мой отец?".

"Глупая, твой отец погиб, когда тебе было два года!" - возмутилась Дарима-старшая. "Но я помню его, он жил с нами!" - отпарировала Дарима младшая. "Нет, он никогда с нами не жил. Это - мой учитель!" - оборвала ее мать. Но та смотрела на мать с хитрой улыбкой. Было видно, что она не поверила мифу про учителя.

Я пригласил их в ресторан. Оказалось, что они именно туда и направлялись. Мы разговорились за обедом. Дарима поведала мне историю своей жизни. В тот год, когда мы расстались, она познакомилась с моим одноклассником Сергеем. Он работал инженером на атомной станции. Летом он приехал погостить к родителям и попал на бурятский народный праздник Сухарбан. Во время состязания стрелков он увидел Дариму, подошел к ней и заговорил. Выяснилось, что оба знают меня. Это их сблизило. Вскоре они поженились. В 1985 году Сергея перевели на атомную станцию в Чернобыль. На новом месте у них родился сын, они получили хорошую новую квартиру. Казалось бы, счастье поселилось в их семье. Но в апреле следующего года произошла катастрофа, которая разрушила все. Когда на атомной станции произошел взрыв, Дарима была в своей квартире с маленьким сыном, муж дежурил на станции, а маленькая Дарима, на ее счастье, жила в то время у бабушки в Барун Хасурте. В ту ночь муж пострадал, но не сильно. Однако в последующие дни он принимал участие в ликвидации последствий аварии, получил большую дозу облучения и сразу заболел. Потом заболел сын. Дарима безуспешно пыталась их лечить. Через два года после аварии умер муж, а еще через год умер сын. Эти удары судьбы было трудно вынести. У нее началась депрессия. Она вернулась в Барун Хасурту, где жила ее дочь, чтобы забыть об этом ужасе. В 1993 у нее началась болезнь крови. В Мюнстер она приехала на лечение. Живет здесь уже полгода вместе с дочерью. В конце этого рассказа Дарима наклонилась ко мне и прошептала: "Я знаю, что это месть Дакини!". Было грустно обсуждать эту тему, но я понимал, что Дакини не стала бы учинять взрыв на атомной станции, в результате которого умерли десятки тысяч людей и пострадали сотни тысяч только для того, чтобы наказать одну женщину. Скорее, это был знак несчастливой судьбы, проставленный у нее от рождения - потерять всех мужчин и сына.

"Сергей уже воплотился и получил хорошую карму", - наклонившись ко мне, прошептала Дарима. "А где в нашем мире можно иметь хорошую карму?" - спросил я с иронией. "В этом мире нигде. Здесь слишком много зла и слишком мало добра. Этот мир не уцелеет. Я вижу огонь, который сжигает все. Но ты спасешься на острове с большой семьей. Возьми мою дочь с собой", - она просительно сжала мне руку. "А ты, что будет с тобой?" - прошептал я. "Белый Будда уже близко. В следующем году я уйду к Сергею!" - решительно сказала она. От этих слов мне стало еще более грустно, чем всегда.

На прощание я дал ей визитную карточку и попросил позвонить или прислать мне письмо по электронной почте, если потребуется моя помощь. На следующий год ее дочь прислала мне короткое сообщение о том, что мать умерла, и что она уезжает к своему дяде в Нью-Йорк. Четыре года я ничего о ней не слышал. Летом 1999 года, в то время, когда формировалась наша семья, мы приехали с женой в Нью-Йорк, чтобы подписать контракт с одним из благотворительных фондов, финансировавших нашу экспедицию на остров. Во время подписания контракта в офисе этой организации, который располагался в Манхэттен на одном из верхних этажей небоскреба, я увидел Дариму-младшую в то время, когда скоростной лифт сделал остановку на одном из этажей. Она стояла, прижимая к груди кипу документов. Не объясняя ничего, я быстро вытащил свою жену из лифта. Дарима смотрела на меня так, как будто я упал с луны. Удивительно, что она вообще меня узнала. Я познакомил ее с женой, объяснил, что мы уезжаем на остров в Тихом Океане с целью изучения особенностей формирования полигамной семьи. Она позвонила мне на следующий день, на мобильный телефон, рассказала, что ее дядя умер год назад, что она живет одна, работает секретаршей в офисе, и никаких планов на будущее у нее нет. Тогда я пригласил ее в нашу семью, как мою дочь".

Некоторое время мы обсуждали мировые новости, а потом продолжили наш путь. Примерно через час мы вышли на берег океана. Там был сооружен на сваях небольшой причал, у которого стоял катер. Несколько маленьких лодок колыхались на волнах. Чуть выше, на склоне горы, был выстроен огромный дом в стиле бунгало, покрытый красной черепицей. К дому примыкал деревянный помост - дека, на котором были расставлены несколько столов, окруженных деревянными лавками. Когда мы подошли к дому, все женщины и дети собрались вместе встречать нас. Они принарядились по случаю приезда гостя в обычные наряды, которые носят европейские туристы в тропических странах. Дарима казалась туземкой среди них, случайно попавшей на городскую площадь. Она исчезла вместе со своей добычей, но через некоторое время появилась снова, одетая в майку и шорты.

Никогда я еще не видел столько счастливых и довольных жизнью женщин. Они подходили ко мне, улыбались, каждая рассказывала свою короткую историю. Они ласково смотрели на меня, трогали мою руку. Я чувствовал себя несколько смущенно от внимания такого числа красивых женщин. "Зачем ему столько жен? Наверняка за этим что-то кроется", - думал я, оглядывая их исподтишка. И вдруг меня осенило. Да это же просто маскировка! Ведь из всех его детей до финиша дойдут только двое. Именно они станут источником генетического материала для клонирования людей в далеком будущем. И эти двое уже где-то спрятаны, или будут спрятаны, но уж точно не здесь! А здесь на острове клоны завершают свои генетические эксперименты. И надо еще выяснить, что это за эксперименты, и какие это будет иметь последствия для всех этих женщин и детей?

Мои размышления были прерваны появлением Рут, которую сразу окружили женщины. Стало ясно, кто здесь лидер, и вокруг кого держится вся организация семьи. Затем начался ужин, что было очень кстати. Я сильно проголодался, так как не ел со вчерашнего дня. Да и вчерашний обед на борту самолета трудно назвать настоящей едой. Дети ели за отдельным столом, а женщины, Дарима, Рут и мы с товарищем расселись за большим столом, буквально заставленным всевозможными яствами. Было даже вино и сыр, из чего я заключил, что остров имеет регулярное снабжение. Мне было интересно узнать, что же едят клоны? Оказалось, что Рут ела все, что ели и остальные и даже выпила треть бокала красного вина. Надо заметить, что еда состояла из нескольких видов овощных блюд, рыбы, моллюсков, двух сортов вина и сыра. Фрукты лежали в изобилии в огромной корзине. Но к ним никто не притронулся.

После ужина на меня навалилась сонливая усталость. Я с трудом ворочал языком, отвечая на многочисленные вопросы, которые, видимо, задавались скорее из вежливости, нежели из любопытства. Когда я уже совсем начал клевать носом, неожиданно появилась Дарима и пригласила меня с собой. Попрощавшись со всей компанией, я с трудом поднялся и пошел за ней следом. Полная луна освещала нам путь. Это был какой-то ирреальный мир, в котором я молча плелся за молодой женщиной. Я знал о ней только то, что у нее уже погиб отец, умерли отчим, брат и мать. Ее трудная судьба могла захватить и меня, сделать очередной своей жертвой. Это и отпугивало, и притягивало одновременно. Наконец, мы вышли на берег океана. Там на сваях стояла хижина, покрытая пальмовыми листьями. Дарима поднялась по лестнице наверх и поманила меня за собой. Как кролик я полез наверх, дрожа от страха и возбуждения одновременно. Когда же я поднялся и вошел в хижину, то никого не увидел. Было темно, теплый ласковый ветерок задувал в щели, наполняя все вокруг свежестью океана. Я лег на матрас, расстеленный посредине комнаты, и сразу уснул. Проснулся я оттого, что кто-то смотрел на меня. "Кто ты?" - глупо спросил я, хотя уже точно знал, кто это. Не ответив ничего, она улеглась рядом. "Все, пропал!" - мелькнуло у меня в голове, и я, повинуясь нахлынувшему желанию, погрузился в сладостное чувство любви такой силы, какое могут испытывать только островитяне, оторванные от цивилизации.

(Продолжение следует)